Madison Gloria Crane | Мэдисон Глория Крэйн

Род деятельности: ученица старшей школы Касл Рока Дата рождения: 31.07.2002, 18 лет Рост: 164 см Телосложение: мезоморфное Цвет глаз: голубые Цвет волос: светло-русые

Imogen Poots

Особые приметы: Единственная особая примета Мэддисон – широкая улыбка. И это вовсе не знак расположения или хорошего настроения. С помощью улыбки можно не только расположить к себе и понравится, улыбка – один из способов достижения своих целей. Гораздо сложнее отказать человеку, который тебе улыбается. И Мэдисон пользуется этим при любой возможности. Она улыбается отцу и его новой супруге дома, учителям и одноклассникам в школе, продавцам в магазине и незнакомым людям на улице. Некоторым улыбается вполне искренно. В одежде предпочтение отдаёт тому, что удобно, даже если и не очень красиво. Почти не носит украшений, за исключением пары безделушек и маминого кулона. Мэдди не подходит под общепринятые современные стандарты красоты, но и не больно то к ним и стремится.

Биография

Какой идиот променяет Лос-Анджелес с его возможностями на небольшой городок где-то в жопе мира глухой провинции? Таким идиотом был Дэмиан Крэйн. Это сейчас Мэдисон думает, что отец поступил глупо, а десять лет назад она просто крепко держала его за руку, глядя на запущенный дом, оставшийся Дэмиану от бабки, которая прожила в Касл Роке всю жизнь, а теперь покоится на местном кладбище.

Какие мотивы для переезда были у Крэйна, известно только ему одному. Может, пытался уберечь дочь от воспоминаний о матери, может, сам не хотел оставаться в том месте, где всё напоминало о Саре. Мэдисон никогда об этом не спрашивала, маму она помнила плохо, да и Дэмиан на эту тему помалкивал. От Сары Крэйн остались только снимки в фотоальбоме, серебряный кулон в виде буквы «S» и старая скрипка. Мать Мэдди играла в Лос-Анджелесском филармоническом оркестре, и единственное отчётливое воспоминание Мэдисон из детства – длинные тонкие пальцы, касающиеся струн или клавиш. И всё могло бы закончится пресловутым «долго и счастливо», или хотя бы его видимостью, если б не болезнь Сары. Вердикт врачей был безапелляционным – неоперабельный рак. Сара Крэйн сгорела буквально за полгода.

Дэмиан воспитывал дочь, как умел, а точнее как получалось и когда на это было время. Никто никогда не видел Мэдисон с аккуратными косичками, яркими бантиками, в милом идеально платьице с рюшечками и блестящих лаковых туфельках. Лет до тринадцати она больше смахивала на пацанёнка, которого просто забыли подстричь, в общем, ровно до того момента, пока не настал всем известный пубертатный период и Мэдди стало совсем не всё равно, как она выглядит и во что одета. Гормоны, как и у любого подростка, ударили по мозгам, и мелкая Крэйн из удобного, самостоятельного и вполне себе ответственного ребёнка превратилась в упёртую, как баран, девицу себе на уме. Даже несмотря на такие изменения в поведении дочери, Дэмиану грех было жаловаться. Училась девчонка хорошо, понимала, когда нужно остановиться и прикусить свой язычок, где невинно похлопать глазками и убедительно пообещать, что такого больше не повторится.

Новость о том, что папка собирается жениться, Мэдисон восприняла в штыки. Обычно после сорока разводятся, а он вдруг удумал к алтарю сходить. Десять лет жить холостяком и ни с того ни с сего перевернуть свою жизнь с ног на голову. Да ладно б только свою, но там и по Мэдди ведь пройдётся по касательной. У Дэмиана и раньше были женщины, обета целомудрия он не давал и по бабам похаживал, но вот домой никого не таскал и с дочерью не знакомил, а уж про женитьбу и речи не было. Возможно, Крэйн посчитал, что Мэдисон не помешает женская рука, но тогда он опоздал лет на десять. Вариант о том, что отец мог влюбиться, девчонка даже не рассматривала – в силу своей юности ей казалось, что после сорока такие чувства уже сами собой атрофируются.

Пассия Дэмиана, Адалин Уест, произвела на Мэдисон вполне приятное впечатление. Они бы даже поладили, если б не одно маленькое «но». Хотя, не такое уж оно и маленькое, а ещё лохматое и заняло целую комнату, где Мэдди, между прочим, хранила свои вещи. Потеря второй комнаты спровоцировала ссору с отцом и показательную истерику. Не помогло, и Мэдисон вынуждена была смириться с тем, что теперь ей придётся жить на одной территории с Рэймондом, сыном новоиспеченной мачехи, с которым отношения не заладились ещё до того, как отец завёл шашни с Адалин.

О чем знают все:
О Мэдисон знают как о дочери Дэмиана Крэйна - капитана пожарной бригады, холостяка, отца-одиночки и внучке Гвинет Крэйн, проработавшей всю жизнь в младшей школе Касл Рока и учившей не малую часть уже давно повзрослевшего местного населения. У Мэдди достаточно узкий круг общения. Она редкий гость на шумных вечеринках или в ночных клубах. Учится хорошо и имеет все шансы получить стипендию в приличный колледж. Участвует в различных школьных проектах, отчего преподаватели и администрация снисходительно закрывают глаза на участившиеся в последнее время хулиганские выходки. Правда, с директором отцу всё же пришлось познакомится поближе, после того как очередная словесная конфронтация с так называемым братом переросла в причинение лёгких телесных повреждений.

О чем не знает никто:

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

Пробный пост

Совершенно нельзя доверять этим синоптикам. Те же шарлатаны, которым лишь бы деньги платили, а уж они со всем старанием нафантазируют и обнадёжат. Вот и сегодня прогноз погоды обещал ясное небо, отсутствие ветра и вполне комфортную для начала мая температуру. А что в итоге? Стоило только выйти из дома, как на лоб упала холодная капля воды, за ней ещё одна и ещё. Фрея недовольно хмыкнула, быстренько добежала до машины и, нырнув в салон, обитый мягкой кожей, завела мотор. Не глядя на сенсорную панель магнитолы, нашла волну с бодренькой попсовой мелодией, прибавила звук, после чего позволила автомобилю тронуться с места, резво набирать скорость, и, скрывшись за поворотом, выехать на шоссе.

Последние несколько недель Фрея занималась изучением острова. Каждый день после обеда садилась в машину и колесила по местным дорогам. Даже карту для этого специально купила, на которой отмечала уже посещённые места. Северная часть острова уже пестрела маленькими чёрными крестиками, поэтому то и было решено отправиться в противоположную сторону.

Ничего сверхординарного в южной части девушка не обнаружила. Собственно, как и на всём острове. Обычная провинция, ничего занимательного, одни только байки про пришельцев и летающие тарелки. Вот их она наслушалась вдоволь, на пару лет вперёд. Куда бы она ни пошла – в супермаркет, кафе, кинотеатр – кто-нибудь обязательно вспоминал о зелёных человечках и с пеной у рта доказывал, что лично видел, как инопланетный корабль приземлился у него на заднем дворе. Поначалу девушке казалось, что она попала в огромную психушку, куда свезли всех умалишённых из близлежащих штатов, затем все эти разговоры стали забавлять, вызывая снисходительную улыбку, а сейчас… сейчас вообще чёрт поймёшь, что происходит.

Блестящие стрелки золотых часиков с россыпью мелких бриллиантов на тонком браслете показывали почти шесть часов, когда живот жалобно заурчал, словно в назидание о том, что пообедать можно было б поплотнее, и вместо листика салата схомячить сочный и толстый бифштекс. Сожалеть об этом, конечно, уже поздно, да и разного рода забегаловок, где можно перекусить и выпить химозного кофе, в округе было предостаточно.

Девушка устроилась за столиком у окна небольшого кафе, которое привлекло её внимание яркой вывеской. Наверное, в вечерних сумерках она сверкает нарядной брошью на тёмном полотне здания, а её холодные неоновые огни призывно мерцают, будто приглашая заглянуть внутрь. Правда, внутри заведения ждёт глубокое разочарование: серые обшарпанные стены, белые пластиковые столики, довольно грязный пол. Купилась, собственно, на красивую обёртку. Как всегда.

Фрея не спеша ковырялась вилкой в тарелке со стейком и горсткой свежих овощей. К нему бы гранатового соуса с розмарином, но в распоряжении девушки была только бутылка дешёвого кетчупа. Удивительно, но мясо оказалось вполне себе съедобным, вот только попробовала Фрея всего один кусочек. А всё потому, что аппетит напрочь отбил раздавшийся телефонный звонок. Звонили с незнакомого номера, экран телефона показывал комбинацию из одиннадцати цифр неизвестного абонента. Немного поколебавшись, девушка всё же ответила и сразу пожалела – папочка собственной персоной. Точнее собственным голосом, но от этого совсем не легче.

На самом деле это было делом времени. Глупо было думать, что он оставит её в покое – иллюзия идеальной семьи поддерживалась им столько лет и не могла рухнуть из-за прихотей избалованной девицы, коей Фрею считали все без исключения. Правда, с каждым днём всё больше создавалось обманчивое впечатление, что отец успокоился и решил позволить дочери жить собственной жизнью. Оказалось нет, показалось. Её дрожащий голос резко контрастировал с холодным уверенным тоном сенатора Нельсона. Тот даже не поинтересовался, как у неё дела, просто приказал прекратить играть в самостоятельность и вернуться в Нью-Йорк. Спорить было бесполезно, с ним не топнешь ножкой и не надуешь губки, чтобы получить желаемое. Оставалось только сказать «нет» и отключить телефон.

Фрея нервно постукивала пальцами по столу. Можно было подумать, что она выбивает ритм какой-то незатейливой песенки. На самом же деле это был первый признак того, что девушка волнуется. Да и было с чего. Если уж папуля вспомнил о своей кровиночке, то можно не сомневаться, он приложит максимум усилий, чтобы дочурка оказалась дома. Если понадобится, то его цепные псы насильно приволокут непутёвую девицу обратно. Лиам Нельсон слов на ветер не бросает, предпочитая пустой болтовне действия.

— Двойной виски, — подозвав курчавую рыжеволосую официантку в кусочке ткани вместо юбки, попросила Фрея. Она прекрасно понимала, что у отца длинные руки и рано или поздно он пустит их в ход. Вопрос лишь в том, сколько у неё времени. Неделя? Месяц? Год?

Девушка залпом выпила принесённый ей алкоголь. Вряд ли он избавит её от волнения, но хотя бы притупит появившийся мандраж. Виски оказался дерьмовым, на языке остался противный прогорклый привкус. В Нью-Йорке Фрея не стала бы даже платить за такую гадость, да к тому же устроила б такой скандал, о котором точно написали бы во всех известных таблоидах. Но сейчас она не в Нью-Йорке, а потому, перед тем как уйти, бросила рядом с пустым стаканом пару новеньких хрустящих купюр.

Дождь так и не прекратился. Капли барабанили по крыше и заливали лобовое стекло. Дворники, двигаясь туда-сюда и щёлкая с точностью метронома, едва справлялись с натиском стихии. В ушах всё ещё звучали слова отца, внутри расползался противный липкий страх, порождая мучительные сомнения, желание спрятаться и неготовность что-то делать. По спине пробежал неприятный холодок, словно сзади её шеи коснулась чья-то стылая рука. Девушка даже обернулась, но, конечно, никого там не увидела. Нога невольно надавила на газ, и серая полоса асфальта стремительно полетела под колёса. Игла спидометра подрагивала возле отметки восемьдесят миль в час. Стрелка уверенно ушла в бок. Девяносто, сто, сто десять…

Фрея даже толком не рассмотрела, кому принадлежала мелькнувшая на дороге тень. Пытаясь уйти от столкновения, она резко крутанула руль, одновременно ударив по тормозам. Но законы инерции ещё никто не отменял – машину занесло, она перевернулась несколько раз, превратившись в невосстанавливаемый кусок железа. Удар был такой силы, что дверь со стороны водителя вогнулась внутрь, а лобовое стекло покрылось частой сеткой трещин, сквозь которую ничего не было видно. Да ещё и кровь из рассеченного лба заливала лицо.

Говорят, что в такие минуты вся жизнь проносится перед глазами. Врут. Единственная мысль, успевшая промелькнуть в голове у Фреи, — «всё, конец». А может, у неё не было этой самой жизни? Просто праздное существование красивой бабочки, о которой уже на следующий день позабудут все те, кто сегодня ей восхищается. Даже если и так, то бабочка отчаянно хотела жить и первым делом попробовала пошевелиться. Идея оказалась не из лучших. Острая боль обожгла правое плечо так, что даже в глазах потемнело, и девушка отключилась, провалившись в спасительное забытье.