Liam Ciaran Doherty | Лиам Киаран Доэрти

Род деятельности: Отставной сержант полиции Чикаго, ныне - владелец пекарни «Crumpet Mary» («Пышка Мэри»). Дата рождения: 11.09.1969, 51 год Рост: 175 см Телосложение: Крепкого сложения. Худощавый в молодости, с возрастом слегка поднабрал в весе, однако совсем уж лишнего жирка замечено не было. Цвет глаз: По факту – серые, некоторые уверяют, что голубые. Освещение – странная штука. Цвет волос: В молодости брюнет, сейчас – больше седины.

Michael McElhatton

Особые приметы: След от пулевого ранения на дюйм ниже левой ключицы, шрам от собачьего укуса на правой голени – привет от аргентинского дога одного из наркодилеров, в облаве на которого в своё время участвовал Доэрти. Татуировок не имеет. В одежде предпочитает удобство и неяркие цвета. Всегда коротко стрижен, волосы редеющие (еще с молодых лет), предпочитает усы и короткую бородку или же просто щетину, идеально гладко выбритым встретить можно, но крайне редко.

Биография

[indent] Уроженец Касл Рока, Лиам рано покинул город, уже в возрасте восьми лет перебравшись с матерью к её родственникам в Чикаго. Из своего Касл Рокского прошлого он всегда помнил мало, но не то, чтобы плохого – последнее, быть может, к лучшему. Отца, к примеру, мальчишка запомнил просто высокой, неразговорчивой фигурой, в присутствии которой было некомфортно, но что-то большее – увы. Посему, причины спешного отъезда он не знал. Родичи матушки активно ссылались то на пьянство «этого чёртова ирландца» мистера Доэрти, то на его излишнюю любовь к женщинам, а бывало и домашнее насилие упоминали – собрали, одним словом, все штампы о выходцах из Ирландии и даже немного своего придумали. Что из этого было правдой и причиной побега – Лиам так и не узнал, мать же унесла правду с собой в могилу.
[indent] Чикагские годы юнца также были из разряда чего-то совершенно обыкновенного. Школа, бейсбол, кино... не сказать, что парень сильно страдал, будучи воспитываемым одной лишь матушкой. Маменькиным сынком и нюней точно не стал, а то что немногословный и спокойный, так это скорее от характера, нежели от воспитания. Школу закончил весьма средне, без поводов для гордости, но и стыдиться было нечего. И когда встал вопрос о дальнейшей учёбе и будущей карьере – долго не раздумывал. Лиам не был продуктом какой бы то ни было специализированной «промывки мозгов», а от родичей с их намёками на определенные профессии всегда попросту отмахивался. Не потому ли они так удивились, что Доэрти отнёс документы лишь в одно учебное заведение – полицейскую академию Чикаго? Лиам и сам не мог внятно объяснить, почему выбрал этот путь. Захотел? Рекламная листовка на глаза попалась? Впрочем, ему это было и не важно. Главное – подал документы и был зачислен, а дальше... жизнь вновь лишилась чего-то из ряда вон выходящего и даже намёка на малейшую встряску или распутье.
[indent] Успешно прошел обучение. Был зачислен в патрульные, где после стажировки – в звании офицера отслужил без малого семь лет и не думал бы о повышении, если бы жизнь не внесла свои коррективы. В виде женщины, в которую он по уши влюбился и родственники которой – да, вся жизнь Доэрти была, по сути, поводом для тычков родственников с его или его избранницы стороны – довольно быстро начали намекать, что простому патрульному офицеру не место рядом с их драгоценной Мэри. Мнение самих Лиама и Мэри традиционно не учитывалось, но это во все времена не являлось чем-то удивительным. Долго тянуть резину парень не стал, быстро сделал своей избраннице предложение, а она и согласилась даже на роль жены простого патрульного. Вот кто-то локти, кажется, кусал... А Мэри, если подумать, тоже не до глупостей всяких было – ровесница Доэрти, да и весом хорошо «за», а вот других женихов рядом в очереди не стояло. Ей ли выбирать? Но согласилась и, хочется верить, не прогадала. По крайней мере семья казалась сослуживцам Лиама вполне гармоничной и счастливой. Ирландец даже экзамены на сержанта сдал, озаботившись вдруг  достатком и статусом. С детьми только не сложилось, хоть и оббили супруги пороги многих клиник. И, опустив в какой-то момент руки и забросив все анализы да лечения – просто усыновили мальчонку, около года от роду, что попал в приют после одной из полицейских облав, в которой Доэрти участвовал. Попал, осиротев, его родителям не особо повезло. Случайные жертвы или оказали сопротивление? Лиам правду знал, но так никогда сыну и не сказал. Как и супруге. Меньше знают – меньше вопросов. Финн в принципе так никогда и не был посвящён в то, что он приёмный.
[indent] Мальчику было шесть, когда он лишился матери, а Доэрти – жены. Излишний вес Мэри Доэрти нёс с собой и немало проблем, что вылилось в букет болезней, а следом – печальный итог. Овдовевший сержант так больше и не женился, всего себя отдав работе и воспитанию единственного сына. В отставку вышел по состоянию здоровья, в сорок четыре года – словил очередную пулю, при том уже будучи не на дежурстве, но возвращаясь со службы домой, а вернувшись из госпиталя – решил не рисковать. Он то у Финна один остался и случись что... не на всех родственников надёжа есть. Жизнь в Чикаго, особенно для отставника без особых накоплений, удовольствие такое себе, но Лиам попытался. Всегда любивший готовить, а главное – печь, Доэрти рискнул открыть небольшую пекарню, но спустя несколько лет – погорел. Разорился, но благодаря поддержке сына не сдался и, вновь удивил оставшуюся родню – заодно Финна и себя – решив покинуть город и перебраться в те края, о которых в семье его, на тот момент уже покойной, матери говорить было не принято.
[indent] Лиаму Киарану Доэрти было сорок восемь, когда он продал всё своё Чикагское имущество и с сыном перебрался в родной Касл Рок. Где, вновь прислушавшись к зову сердца, открыл маленькую пекарню, названную «Crumpet Mary».  И то ли судьбой было предначертано Доэрти на остров вернуться, то ли талисманом стало название – «Пышка Мэри» – данное пекарне в честь единственной любимой Лиамом пышки, а может всё было куда прозаичнее и бизнесу способствовало обилие вечно голодных туристов, но дела пошли. Не то, чтобы в пекарне не протолкнуться, нет, но своего клиента хватает, кто с собой хлеба захватит, да пару пирожных, а кто в уголочке устроится и с чашкой кофе свежую выпечку приговорит. Своих постоянных Доэрти и рад побаловать, лично в зал выйти, словечком перекинуться, а уж с туристами, стоя за кассой, и подросший Финн справится или нанятые работники. Таковых немного и меняются – всё таки зарплата невелика, но отставному сержанту ли переживать, если жизнь на лад пошла? Гнетёт только глубоко внутри страх, что Финн правду о своем происхождении узнает – что едва ли, кто ж расскажет? – да и неясность, что с отцом Лиама стало и почему мать в такой спешке в Чикаго сбежала.

О чем знают все:
Лиам - уроженец Касл Рока, но в возрасте восьми лет был увезён матерью в Чикаго, где и жил до 2017-го, когда вернулся на остров вдовцом и отцом-одиночкой с пятнадцатилетним сыном. Отставной сержант полиции. Человек немногословный, вида вроде бы сурового, но добродушие не скроешь. Неразговорчив, но делает исключение для некоторых жителей Касл Рока, с кем завёл вполне себе дружеские отношения. Заботливый отец-одиночка, на всё ради сына готовый. Всегда готов помочь по хозяйству, разнять дерущихся, приструнить особо разошедшегося пьянчужку или набравшегося хулигана-подростка. Охотник. Хороший пловец. Хорошо готовит, талантливый пекарь-кондитер, даже закончил какие курсы после выхода в отставку.

О чем не знает никто:

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

Пробный пост

Света не хватало. Брошенный на письменный стол тяжелый фонарь лучом света вонзился в корешки высившейся тут же стопки книг, однако и в полумраке хозяин дома двигался легко. Несмотря на возраст, вопреки сковавшему его отчаянию, в противовес которому грела сердце позабытая уж много лет как решимость.

Тихий щелчок и рама с картиной – развалинами в долине среди горных круч – не скрипнув на хорошо смазанных петлях, отошла от стены, являя лихорадочно горящему взору стальную дверцу с кодовым замком. Комбинация всё не набиралась – глубокая, почти ночная тишина пустого дома давила, разыгравшееся же воображение подкидывало то приближавшиеся звуки многочисленных шагов, то негромкие хоровые песнопения. Где-то далеко молодые, дрожащие от возбуждения голоса спорили, пытаясь прийти к согласию. За окном выл ветер, ему вторили то ли одичалые псы, то ли и вовсе волки.

Морщинистый лоб покрылся холодным потом, дыхание сбилось и сердце, казалось, вот-вот откажет от перенапряжения. Ещё попытка и, с пронесшимся по темному кабинету щелчком поддавшегося замка, всё стихло. Он вновь был один в доме, теперь покинутый даже привычными демонами. Дело осталось за малым, но колебаний и страха более не было – толстый запечатанный конверт занял свой место среди бумаг, тут же освобождая старика от груза, в последние годы ставшего буквально неподъёмным. С улыбкой, тронувшей тонкие губы, он захлопнул дверцу сейфа и, вернув картину на прежнее место, тяжело опустился на привычное место за привычно же захламленным письменным столом.

Покатав задумчиво фонарь и, с почти детским любопытством, понаблюдав за заплясавшими на стенах густыми тенями, хозяин дома потушил единственный источник освещения. Тут же сгустившаяся вокруг тьма, однако ж, не вызвала прежнего страха. Всё было позади. Откинувшись на высокую спинку кресла, старик устало смежил веки.

***

Время было уже за полдень и только сейчас полиция стала покидать дом, разом привлекший внимание всей округи. Отъехала скорая с выключенными проблесковыми маячками, следом потянулись и патрульные машины. Несколько медлил лишь детектив-инспектор Томас Уайт, давний друг семьи, ныне вынужденный посетить хорошо знакомый ему дом по весьма печальному поводу.

-— Примите мои соболезнования, мистер Андерсон, – детектив неловко потер лысину, снизу вверх поглядывая на замершего напротив мужчину в годах. – Эксперты тщательно исследовали дверной замок и кабинет вашего брата. По всему выходит, что это именно самоубийство, по крайней мере ничего не говорит об обратном. Разумеется, вскрытие ещё может пролить свет и внести определенную ясность, но...

-— Известите меня, когда можно будет забрать тело для похорон, – нетерпеливо прервав офицера, отчеканил родственник безвременно усопшего и, не дожидаясь ответа, направился к дому.

Внутри, несмотря на явные следы недавнего присутствия большого количества людей, мало что изменилось с момента его последнего визита. Всё то же без пяти минут запустение, с головой выдававшее отсутствие женской руки, что навела бы порядок и создала уют. Потемневшие от времени пейзажи на стенах, резная деревянная мебель, словно тайком вывезенная из запасников мелкого провинциального музея – всё было на месте, запечатанное в капсуле времени дома, окна которого выходили на раскинутый по ту сторону дороги Гладстон парк.
-— И знать бы, что тебя в петлю потянуло, – от звука собственного голоса Андерсон невольно вздрогнул и, мотнув головой, словно отбрасывая тягостные мысли, уверенно направился в кабинет покойного брата. Знакомой дорогой, уже особо не обращая внимания на интерьеры, которые помнил с такого далёкого ныне детства.

Всё те же обшитые деревянными панелями стены и старина, уже давно набившая оскомину. Пыль и паутина – брат так и не нанял не то что домработницу, в принципе не подумал, что неплохо бы вызвать клининг или лично взять тряпку в эти холёные профессорские ручонки – слой грязи на окнах, из-за которой погожий октябрьский день за окном разом виделся пасмурным вечерним сумраком. Мужчина звучно чихнул – это был явный перебор для его несчастного носа. Благо хоть в кабинете братца было много чище.

Не до конца прикрытая дверь распахнулась почти бесшумно, с одного легкого толчка. Старик уверенно шагнул внутрь, обводя помещение внимательным взглядом поблекших с годами голубых глаз.
Книги, множество книг от которых ломились стеллажи. Атласы, справочники, карты. Экзотические безделушки едва ли не из всех уголков давно распавшейся Империи. Идеально прибранный стол. Взгляд зацепился за картину напротив входа – всё, казалось, в полном порядке. Разве что с потолочной балки свисает обрывок веревки и неподалеку – перевернутая скамеечка для ног, видимо отброшенная в сторону, когда бывший хозяин дома сделал последний шаг, в пустоту.

-— Следовало ожидать, ты всегда был трусом, – недовольно обронил Андерсон, – но кто бы думал, что настолько.

Со знанием дела приведя в действие нехитрый механизм, скрывавший спрятанный за картиной сейф, старик вытащил из кармана теплого пальто телефон и, прищурившись, нашел в телефонной книге нужный номер.  Покуда в трубке раздавались гудки, набрал комбинацию, не изменившуюся с тех пор, как сейф установил их отец и, запустив руку в стальное нутро, принялся перебирать лежавшие внутри бумаги, параллельно отвечая прозвучавшему, наконец, в трубке голосу.

-— Это Бернард, – а в голосе полнейшее равнодушие, – с прискорбием вынужден сообщить, что мой братец изволил наложить на себя руки не далее, как этой ночью. Я вынужден задержаться в его доме как минимум до вечера, прежде чем переберусь в гостиницу. Хотя бы для того, чтобы передать тебе ключи и... – в голосе возникла небольшая заминка, Андерсон отдернул руку и захлопнул дверцу сейфа. – ...я передам слова детектива, его предварительное заключение. Надеюсь, ты в Лондоне и выкроишь время.

За сим – достаточно. Сбросил звонок, не вдаваясь в подробности и тяжело опускаясь в кресло брата, говорить не хотелось, зато пищи для раздумий стало куда как больше. Благо и время было, конечно если дорогой племянник, которого мужчина не видел уже немало лет, изволит всерьез воспринять этот звонок.